Особенности получения и реализации прав родителей на материнский капитал при смерти одного или нескольких детей длительное время являлись предметом оживленных споров. Прежде всего потому, что дополнительные меры поддержки семей с детьми в рамках программы маткапитала формально предназначены для обеспечения достойного уровня жизни семьи именно при наличии нескольких детей!

Однако смерть детей не отменяет факт их рождения - а право на мат. капитал устанавливается именно в связи с рождением (или усыновлением) второго или последующего ребенка!

Поэтому в первые годы реализации , стартовавшей в 2007 году, когда законодательно отдельные частные случаи еще не были урегулированы, многие родители были вынуждены обращаться в суд после того, как работники Пенсионного фонда неправомерно отказывали им в выдаче сертификата на маткапитал, если первый или второй ребенок от одной матери умерли на момент обращения.

Напомним следующие основные моменты:

При отсутствии свидетельства о рождении хотя бы на одного из рожденных детей территориальные органы ПФР будут вынуждены отказывать матерям, обратившимся с заявлениями на получение сертификата!

В этом случае возникает вопрос о принципиальной возможности получения документа (или его дубликата), подтверждающего факт рождения ребенка, в органах ЗАГС, что наиболее затруднительно:

  • при рождении мертвого ребенка;
  • в случае смерти ребенка на первой неделе его жизни.

Маткапитал на мертворожденного ребенка

К сожалению, женщина, родившая второго или последующего ребенка начиная с 1 января 2007 года, если хотя бы один из них родился мертвым (вследствие наступления перинатальной смерти), не имеет законного права на получение материнского капитала!

Дело в том, что в соответствии с положениями ст. 20 закона от 15 ноября 1997 года № 143-ФЗ «Об актах гражданского состояния» на ребенка, родившегося мертвым, свидетельство о рождении вообще не выдается .

В этом случае также:

  • государственная регистрация смерти ребенка и выдача соответствующего свидетельства также не производится (на момент рождения плод уже мертв - случай перинатальной смерти).
  • по просьбе родителей органами ЗАГС может быть выдан только документ, подтверждающий государственную регистрацию рождения мертвого ребенка .

Право на материнский капитал при смерти ребенка на первой неделе жизни

До 2 августа 2010 года законом «Об актах гражданского состояния» возможность получения свидетельства о рождении на ребенка, умершего в течение первой недели жизни, также не предусматривалась .

По факту смерти младенца в городском роддоме №2 прокуратура возбудила уголовное дело

Когда я узнал, что Наталья беременна, стал относиться к ней, как к ребенку, - рассказывает муж Натальи Варфоломеевой Володя

Подарки покупал, в холодильнике всегда был полный ассортимент фруктов. Потом сразу купили ей шубу, о которой она так долго мечтала. Ремонт начали делать капитальный. Подготовили детскую, обклеили ее обоями розовыми с мишками. В тот день, когда Наталья рожала, уже договаривался о покупке детской коляски. А пришлось гробик покупать.

В конце февраля в городском роддоме во время родов умер ребенок. Его мать Наталья Варфоломеева проходила всю беременность без осложнений, и ребенок также был здоров. Женщина не смогла самостоятельно родить, так как плечики малыша были больше головки. Из-за недостатка кислорода малыш погиб. Медики говорят, что у роженицы было редкое осложнение, и считают, что сделали все возможное. Родители младенца Владимир и Наталья Варфоломеевы во всем винят врачей. Отец ребенка подал заявление в прокуратуру Октябрьского района.

Возбуждено уголовное дело по статье 109 ч.2 , - сообщил зампрокурора Леонид Хорышев.

Наталья Варфоломеева не могла забеременеть на протяжении восьми лет. Обращалась к врачам, которые патологий не выявили и говорили, что дети у нее будут. И вот чудо произошло. В тот день Наталья попросила мужа Володю купить ей тест на беременность в надежде, что, может, у него легкая рука. Вечером Володя с порога сразу спросил, как результат. Улыбаясь, Наталья сказала: . Володя от неожиданности стоял несколько минут молча. Потом подбежал к Наталье, схватил ее на руки и поцеловал. С этого дня он стал работать за десятерых, стараясь, чтобы жена и их будущий ребенок ни в чем не нуждались. Когда пришло время рожать, Наталья отправилась к врачу, которая ее наблюдала, и получила справку о госпитализации в роддом.

С начала поступления в роддом ничто не предвещало беды, - вспоминает Наталья, с трудом сдерживая слезы. В разговоре она делает большие паузы, глубоко вдыхает и пытается восстановить голос, который все время дрожит. - Меня увезли в родильный зал. Головку я родила, но потом прекратились потуги, и семь минут ребенок жил, а принимавшие роды врач и акушерки ничего не предприняли, чтобы спасти его жизнь.

Наталья считает, что медики не сделали главного - рассечения. Эта операция, уверена женщина, помогла бы родиться крупному ребенку, вес которого был 4100 и рост 55 см.

Главный врач роддома Анатолий Дмитриев говорит, что полный объем работ при таком осложнении, который называется, был оказан, кроме рассечения промежности. Это осложнение очень трудно диагностируется, и узнать о нем можно только в момент завершения родов. По статистике в таких случаях 50 процентов детей погибают. Головка у ребенка родилась, он должен начинать самостоятельно дышать, а его грудная клетка и плечики находятся в самой узкой части таза. Младенец не может сделать дыхательных движений и погибает от удушья, объяснил врач.

Главврач утверждает, что при родах присутствовала вся дежурная бригада: один врач, два акушера-гинеколога, два неонатолога.

То есть никто не стоял сложа руки, врачи пытались сделать все возможное, - рассказывает Анатолий Валерьевич.

После признания факта о том, что ребенок умер, врачи начали утверждать, что в любом случае исход был бы неминуем, рассказывает Наталья. Чтобы выяснить причину смерти, плаценту отправили в Республиканское патологоанатомическое бюро, которое занимается исследованием. По словам Анатолия Дмитриева, результат анализа показал, что ребенок погиб от гипоксии (то есть недостатка кислорода).

Сейчас идут следственные действия, проводятся необходимые экспертизы по возбужденному уголовному делу, - комментирует Леонид Хорышев, зампрокурора Октябрьского района.

Случай, произошедший с Натальей, разбирался всем врачебным коллективом. Врач, принимавшая эти роды, прошла курс по ситуации, с которой столкнулась и которую не смогла взять под контроль.

Я хочу сказать, что врач не бог, не машина. Процент врачебной ошибки был, есть и будет. Конечно, надо стремиться к тому, чтобы их не было, - говорит главврач.

В городском роддоме процент смертности детей при родах низкий по сравнению с общероссийскими показателями. По данным 2004 года, он равен 1,4 промилле (промилле - число детей, умерших при родах, на тысячу рожденных, живых и мертвых).

Первые дни после родов Наталья прожила с глубоким чувством вины за произошедшее, помня небрежно брошенную фразу медперсонала. Только потом, восстанавливая события вместе с родственниками, поняла, что напрасно обвиняла себя в случившемся.

Врачи женской консультации, где сейчас проходит курс лечения Наталья Варфоломеева, уверяют, что со здоровьем у нее все в порядке и дети еще будут. А Наталья ищет ответа, почему трагедия произошла именно с ее ребенком, в книгах и верит, что она обязательно станет матерью.

Как показывают статистические данные, мертворождаемость во время родов составляет более половины всех мертворождений.

Ввиду того что в нашей стране родовспоможение стоит на должной высоте, при судебно-медицинских вскрытиях большинство трупов новорожденных относится к родам, протекавшим без акушерской помощи, тайно, в обстановке, где новорожденный остается без помощи, как, например, в лесу, в поле и т. д.

Причины смерти младенца во время родов значительно разнообразнее, чем до родов и чаще являются объектом судебно-медицинской экспертизы. Их можно объединить в две основные группы, а именно: преждевременное прекращение плацентарного дыхания - прижатие, ущемление, обвитие пуповиной, и пр. - и сдавление головки родовыми путями.

Плацентарное кровообращение в условиях нормальных родов продолжается в течение нескольких минут после полного выхождения плода из матки. Если плацентарное дыхание закончится раньше чем начнется легочное дыхание, наступит плода, которая может повести к его смерти во время самого акта родов или после родов, если не начнется легочного дыхания.

Плацентарное кровообращение может прекратиться раньше срока в силу следующих причин: 1) прижатие пуповины, чему способствует удлинение ее и обвитие вокруг шеи ребенка или вокруг конечностей, причем иногда настолько сильно, что происходит удушение. Это бывает при безводных затянувшихся родах; 2) короткая пуповина, в результате чего происходит преждевременная отслойка последа; 3) центральное предлежание последа; 4) чрезмерная потужная деятельность матки;
5) судорожные сокращения матки с охватом шейки плода, особенно во время прохождения последующей головки при ягодичном или ножном предлежании. В таких редких случаях на шее мертвого младенца находили вдавление в форме борозды в 1-2 см ширины, красноватого цвета с синеватым оттенком.

Во всех описанных случаях при наличии одной из вышеупомянутых причин прекращается снабжение кислородом через плаценту, отчего в крови еще неродившегося младенца накапливается углекислота, раздражающая продолговатый мозг и обусловливающая тем самым наступление преждевременных дыхательных движений; младенец аспирирует в трахею, крупные и мелкие бронхи слизь, частицы первородной смазки, волоски, меконий. Асфиксия вследствие прижатия пуповины чаще всего наблюдается при выпадении последней, чему способствует ее удлинение и положение плода. При поперечном положении и тазовом предлежании во время изгнания плода создаются условия, способствующие выпадению пуповины, чему благоприятствует также узкий таз, многоводие и ранний разрыв околоплодного пузыря.

И. А. Аршавский различает три группы асфиксии в зависимости от причин и условий их возникновения: 1) асфиксии токсического характера, преимущественно в период беременности (эклампсия, токсикозы и пр.), 2) асфиксия в результате и 3) асфиксия вследствие аспирации слизи и околоплодных вод в дыхательные пути.

Имеются наблюдения, что развитие синей асфиксии является результатом внезапно возникающего препятствия в кровообращении плода, белая же асфиксия - результатом медленно действующего вредного фактора.

Выше приведенная классификация несколько схематична, не охватывает всех факторов, важных для судебно-медицинского исследования причин асфиксии новорожденных, она требует дальнейшей разработки.

Применение операций, т. е. так называемые оперативные роды дают довольно значительный процент асфиксий. Проф. И. Ф. Жорданиа приводит таблицу, демонстрирующую влияние различных операций на мертворождаемость при тазовых предлежаниях.

Смерть плода во время родов может наступить также в тех случаях, когда пуповина и ее сосуды своей большей частью прикреплены не к плаценте, а к оболочкам, причем иногда на значительном расстоянии от края плаценты.

При такой патологии пупочные сосуды от места прикрепления до плаценты проходят между водной и хориальной оболочками совершенно обнаженными и не защищенными вартоновой студенью. Опасность оболочечного прикрепления пуповины возникает уже в процессе беременности вследствие нарушения питания плода, что может в некоторых случаях привести к смерти. С наступлением родов может произойти прижатие сосудов, направляющихся к последу, и даже разрыву их, в результате чего наступает кровотечение.

Такая аномалия прикрепления пуповины особенно неблагоприятна, если место разрыва пузыря совпадает с местом обнажения сосудов пуповины. Таким образом, в результате прижатия обнаженных сосудов может наступить асфиксия плода еще во внутриутробной жизни, а кровотечение в результате разрыва сосудов большей частью происходит во время родов.

При вскрытии трупа новорожденного, смерть которого наступила от асфиксии, при наружном осмотре обнаруживают различную степень синюшной окраски кожных покровов и лица, экхимозы конъюнктивы глаз, полнокровие, присутствие в дыхательных путях околоплодной жидкости, слизи, первородной смазки, волосков, крови и мекония. В полостях носа, рта, гортани, дыхательном горле и бронхах находят слизь и меконий, которые гистологически можно определить даже в мелких бронхах.
Смерть от сжатия головки. Сдавление или сжатие головки в известных границах происходит при каждых родах. Прохождение плода через родовые пути становится воз¬можным при нормальном членорасположении плода, который лежит так, чтобы занимать наименьший объем, для чего он принимает яйцевидную форму, соответствующую полости матки. Некоторые Зельхейм, Штеккель считают, что для наименьшего объема при прохождении через родовые пути плод принимает форму, приближающуюся к цилиндру — так называемый «плодный цилиндр».

При прохождении через родовые пути череп плода должен изменить свою конфигурацию и уменьшиться в размерах.

Кости черепа плода соединены между собой фиброзной податливой тканью, образующей швы, поэтому кости черепа во время родов в силу сжатия заходят одна за другую, так как наличие швов допускает их взаимную подвижность.

При изменении формы и объема черепа теменные кости у стреловидного шва надвигаются одна на другую, лобная и затылочная кости на уровне височного и лобно-затылочного швов надвигаются одна на другую и подходят под теменные кости. В результате сжатия костей головы происходит временное уменьшение мозга. Это сдавление мозга во время прохождения головки вызывает замедление сердцебиения.

Приспособляющаяся конфигурация головки относится к физиологическим условиям родового процесса, однако эти условия иногда могут перейти границу физиологии и стать патологическими, с вытекающими неблагоприятными последствиями для плода: могут наступить тяжелые повреждения и смерть.

Затяжные роды могут вызывать повреждения костей черепа в виде вдавлений и трещин, также при известных условиях ведущих к смерти плода. Подобные трещины почти всегда локализуются в теменных костях, иногда с обеих сторон, и идут радиально от центра выпуклой части кости к периферии. Появление таких трещин связано не только с особенностями родового процесса, но и с конфигурацией костей, с дефектами окостенения.

Вдавления на костях головки располагаются на лобной и теменных костях: образование их связано с давлением промонтория или костей лонного сочленения при затяжных родах, при больших степенях сужения таза, при крупном плоде. Кровоизлияния по ходу трещины или на протяжении вдавления служат доказательством их прижизненного происхождения.

При длительном стоянии головки в полости таза, особенно если часть ее находится за пределами шейки, на ней может образоваться головная опухоль тестоватой консистенции вследствие отека и пропитывания тканей лимфой.

В результате длительных родов головная опухоль становится кровяной, так называемой кефалогематомой. Кефалогематома - это флюктуирующая опухоль величиной с куриное яйцо и более, представляющая собой кровоизлияние под периост теменных костей, большей частью односторонняя. Кровяная опухоль происходит вследствие смещения мягких частей, при котором нарушается целость сосудов, идущих от периоста к кости. В отличие от расплывчатой головной опухоли она резко отграничена и никогда не переходит линии швов или через родничок.

Важно знать, что головная опухоль через 2-3 суток исчезает, а кровяная опухоль, наоборот, в течение первых дней увеличивается. На одной головке может образоваться две-три кефалогематомы. Кефалогематома может быть результатом длительного и затрудненного изгнания головки или оперативного родоразрешения. Рассасывание ее продолжается в течение 2-3 месяцев. От преднамеренных повреждений кефалогематома отличается наличием кругового костного вала, который образуется в результате новообразования костной ткани, чего при повреждениях насильственного характера не бывает.

При узком тазе, при затяжных и тяжелых родах, при крупном плоде, а также при патологическом течении родов или оперативном вмешательстве обнаруживаются внутричерепные или мозговые кровоизлияния. Кровоизлияния у мертворожденных встречаются в среднем в 25-30%. Частота внутричерепных кровоизлияний при родах с тазовым предлежанием особенно велика. По данным П. М. Буйко,
С. В. Кисина, внутричерепные кровоизлияния при тазовом предлежании бывают гораздо чаще, чем при головном.

Зейтц (Seitz) различает кровоизлияния трех типов.

Кровоизлияние из sinus sagittalis или из одной из впадающих в него вен. При этом tentorium cerebelli не затрагивается.

Во время родов возникают благоприятствующие условия для возникновения кровоизлияния: при конфигурации головки происходит надвигание теменных костей одна иа другую, что создает затруднение оттока из главного отводящего ствола sinus longitudinalis. При этом может наступать отечность мозга с экстравазатами, а при длительном сдавливании, вследствие стриктуры матки, и кровоизлияние.
При надвигании чешуи затылочной кости на теменные получается сдавливание sinus transversus или rectus и разрыв синусов. Главная масса крови при этом обнаруживается под tentorium cerebelli. Кровоизлияние иногда распространяется через мозжечок на продолговатый мозг.
Третий вариант, относительно редкий, это кровоизлияние в желудочки, откуда кровь может попасть в продолговатый мозг.

В большинстве случаев кровоизлияние во время родов возникает в результате разрыва tentorium cerebelli. Такие разрывы происходят от сдавливания головки в направлении от виска к виску. Эти кровоизлияния разделяют на супра- и инфратенториальные. Опыт показывает, что изменение положения головки и удлинение ее размеров, например, при разгибательных предлежаниях, опасны, так как могут повлечь за собой разрыв тонкостенных вен мозговых оболочек. Ненахождение при вскрытии макроскопических кровоизлияний в мозгу еще не решает вопроса об отсутствии в данном случае травмы. В этом отношении для окончательного заключения требуется тонкое гистологическое исследование, при котором обнаруживают скопление жира в глиозных клетках, что свидетельствует о регрессивных изменениях как результате травмы черепа с кровоизлиянием. Единичные авторы считают эти находки физиологическим явлением, относя их к миэлогенезу.

Не все случаи кровоизлияния в мозг зависят только от пространственных соотношений между головкой младенца и тазом матери или от продолжительности родов. Большое количество внутриутробных кровоизлияний наблюдается у недоношенных, немалую роль при этом играет ломкость сосудов и большая проницаемость капилляров. Важная роль, помимо травмы, принадлежит асфиксии, тесно связанной с расстройством кровообращения от многочисленных выше изложенных причин. Поэк (Роеск) объясняет механизм кровоизлияний на почве асфиксии следующим образом. Сдавление пуповины, отслойка последа и прочие осложнения приводят к накоплению углекислоты в крови младенца и раздражению у него сосудистого центра, Сердце младенца начинает работать сильнее, нежные мозговые сосуды не выдерживают повышенного давления крови и разрываются. Однако многие авторы считают, что эта гипотеза не имеет достаточных оснований.

Важно иметь в виду, что кровоизлияние в мозг может произойти в результате разницы внутриматочного и атмосферного давления; выдающийся из шейки матки полюс головки подвергается атмосферному давлению, т. е. давлению меньшей силы, чем часть головки, находящаяся в полости матки под сильным внутриматочным давлением, что создает стаз в сосудах с последующим кровоизлиянием [Штерн (Stern), Шварц (Schwarz), Райц (Reiz), Зейтц и др.

Во время родов могут возникать кровоизлияния и в спинномозговой канал, что, по исследованиям Додоновой (1954), относится к одному из признаков родовой травмы. Возникновению подобных кровоизлияний благоприятствуют следующие факторы: асфиксия, обусловливающая застой кро¬ви и повышенную проницаемость сосудистой стенки, длительные роды, длительный безводный период, недостаточное развитие в сосудистой стенке у недоношенных детей эластических волокон. Эти кровоизлияния происходят не сразу, Сначала образуется отек клетчатки, затем под влиянием застоя крови - при длительных патологических родах - увеличивается кровенаполнение сосудов эпидуральной клетчатки, что приводит к разрыву сосудов и кровотечению из них. Эпидуральные кровоизлияния Г. Додонова наблюдала в 93 случаях, субдуральные - в 10 случаях, а сочетание субдуральных и эпидуральных кровоизлияний имело место в 7 случаях. Субдуральные кровоизлияния происходят вследствие затека крови из полости черепа в спинной мозг.

Важным обстоятельством является то, что на костях черепа вполне развитого новорожденного встречаются дефекты окостенения. По форме они представляют собой отверстия небольшого диаметра с неровными краями, имеющими неглубокие выемки. Дефекты окостенения часто встречаются в сочетании с трещинами костей; большей частью они расположены в области теменных костей, реже - на лобной кости. Кость в окружности отверстий истончена, просвечивает. В судебно-медицинском отношении важно, что отверстия эти никогда не бывают вдавленными, в окружности их никогда не встречается кровоизлияний, что отличает их от повреждений при родах и от насильственных повреждений.

Вскрывать череп мертворожденных надо очень осторожно чтобы не только найти кровоизлияние, но и обнаружить источник его. При наличии повреждений костей черепа как при родах с предлежащей головкой, так и при ягодичных предлежаниях требуется решить, относятся ли они к родовой травме или являются результатом насильственных повреждений, нанесенных позже.

Для дачи заключения о причине смерти ребенка во время родов необходимо подвергнуть судебно-медицинской экспертизе и мать мертворожденного, если она известна. От нее можно получить сведения, как протекали роды, были ли они первыми или повторными, узнать их характерные особенности (затяжные, быстрые, сухие, тяжелые); кроме того, можно проверить, емкость и особенности строения ее таза и внутренних половых, органов.

Сопоставление этих данных с результатами вскрытия мертворожденного может разрешить вопрос о механизме перелома костей черепа, происхождения трещин и других повреждений. Приводим примеры возможных вариантов при заключении:

  1. При отсутствии повреждений на мягких покровах черепа и наличии повреждений на местах, наичаще травмируемых, родовым актом, особенно на теменных костях, можно с большей или меньшей точностью сделать заключение, что дело идет о родовой травме.
  2. При наличии значительных повреждений, иногда со следами на кожных покровах головы, шеи и т. п., и одновременно признаков внеутробной жизни плода следует дать заключение, что эти повреждения произошли после родового акта.
  3. Если переломы и трещины черепа, как, например, перелом основания черепа, сопровождаются повреждением кожных, покровов на местах, не типичных для родовой травмы, то при. наличии признаков внеутробной жизни плода следует дать заключение, что они не связаны с родовым актом.

Следует помнить, что в некоторых случаях роды происходят в таких условиях, когда головка ударяется о пол или какой-нибудь иной твердый предмет - пень (при родах в лесу), стульчак, что может причинить тяжелые и смертельные повреждения, в то время как биологические (легочная, желудочная и др.) пробы могут быть положительными или неясными. Вопрос в этих случаях решается на основании анализа обстоятельств дела.

Потеря беременности, смерть ребенка внутриутробно или после родов – страшное испытание для родителей. Но именно врачам приходится говорить, что беременность может завершиться на раннем сроке, объявлять, что у малыша не бьется сердечко… Как медики переживают перинатальные потери своих пациентов, рассказывают те, кто работает в женской консультации, принимает роды и борется за жизнь в реанимации новорожденных.

Мы должны уважать решение женщины

Лилия Афанасьева, заведующая женской консультацией, Сургут

Для женщин, переживших перинатальную потерю, у нас в консультации работает психолог и специальный кабинет подготовки к беременности. Потери беременности на ранних сроках не принято у специалистов расценивать как перинатальные потери. У нас проводятся психологические консультации и для этих женщин, ведь беременность, даже если она закончилась до 12 недель, была, и часто – долгожданная, и ее потеря переживается в любом случае непросто.

А в кабинет предгравидарной подготовки идут женщины, которые столкнулись с проблемой невынашивания беременности или ее тяжелого течения. Они идут на обследование перед новой беременностью. Но и их направляют на консультацию к психологу, ведь страх повторения неудачной беременности остается с женщиной надолго. А если это две и более потери, то редко женщина уходит от этого страха сама, без помощи. Тем более, примерно у 50 процентов таких женщин угрозы прерывания беременности бывают вызваны именно страхом.

И я вижу позитивный эффект от работы с психологами у этой группы женщин, там, где были в анамнезе перинатальные потери, тяжелые беременности. Причем если доктор, который ведет пациентку, настоятельно рекомендует ей посещение психолога, он на практике видит, что беременность идет благоприятнее, легче найти контакт с женщиной, она более отзывчива к рекомендациям врача.

Психолог в консультации работает и с врачами, и с медсестрами по классическим азам общения с пациентами.

Каждая потеря – тяжела, и особенно вспоминаются те, что были недавно. Вот относительно недавно – молодая женщина с неблагоприятной по прогнозам беременностью. По первому скринингу было понятно, что что-то не так. На втором УЗИ была масса проявлений хромосомных патологий. Прогноз был – либо сверхранние преждевременные роды, либо рождение тяжелого ребенка. Пациентка приняла решение продолжать беременность, и почти в 24 недели начались роды. Ребенок прожил шесть дней.

Женщина долго работала с психологом, и в рамках групповой терапии. Сейчас она готовится к беременности, проходит обследования. Со стороны семьи мужа ситуация тогда была встречена в штыки: зачем вы позволили родиться такому, с дефектами, не уговорили на аборт. Но мама – взрослый совершеннолетний человек и мы должны уважать ее решение.

В этом году у нас наблюдалась женщина: у третьего ребенка, которого она вынашивала – тяжелая хромосомная патология, и она тоже отказалась от прерывания беременности. С ней, после того, как она приняла такое решение, на протяжении всей беременности работала психолог, которая разговаривала и с семьей, где были еще дети, чтобы подготовить их. Мы приглашали мужа на совместный с женой прием и в кабинет УЗИ, чтобы показать и рассказать, что вот есть такое, как оно может развиваться и как с этим справляться.

Что касается дальнейшего – паллиативная помощь женщинам, которые сделали выбор родить заведомо нежизнеспособного ребенка, в стране только начинает развиваться, но важно, что она есть и у женщины есть выбор.

До сих пор мы общаемся с мамой, ее сыну – три года. В 19 недель беременности ей было предложено прерывание беременности, – у ребенка был выявлен крайне тяжелый порок сердца.

Она пришла к нам с другого участка со словами: «Я не могу убить своего ребенка».

Я сказала, что решать ей, что велик риск того, что ребенок умрет в первые два месяца, а может даже и в первый, как только потеряет связь с мамой. Опять же, при беседе присутствовал психолог. Внес свою лепту и детский кардиохирург, который честно сказал: «Вот до этого момента после рождения ребенка я сделаю все, что смогу. А дальше нужно будет искать специалиста и клинику, где смогут сделать следующие операции».

Она отказалась от прерывания, и мы стали бороться за ребенка. Пока он сидел внутриутробно и в первый месяц после рождения, все было компенсировано, а потом начались операции. Практически до полутора лет. Сначала ребенка несколько раз прооперировали здесь, в Сургуте. Потом она ездила в Германию за счет благотворительного фонда. Сейчас мальчик достаточно бодрый, ходит в детский сад, ограничений фактически не имеет. Мама счастлива, планирует вторую беременность, страха у нее нет. Может быть, в том числе и потому, что была такая совместная работа и гинекологов, и кардиохирурга, и психолога нашего. Женщина не отчаялась, и – важный момент – семья сохранилась. Нередко бывает, что семья рушится, если возникает проблема рождения ребенка в тяжелом состоянии.

Сейчас я вижу, что все чаще и чаще женщины отказываются от прерывания, особенно если это какие-то мелкие пороки, с которыми раньше предлагали прерывать – с синдромом Дауна отказываются, с другими хромосомными патологиями. Но даже если в этом случае женщина настроена достаточно позитивно, ей необходимо психологическое сопровождение.

У нас была женщина, у сына которой выявили синдром Клайнфельтера – говоря упрощенно, когда мальчик оказывается носителем хромосомы другого пола. Ей предложили прерывание – она отказалась. Ее интересовало, как будет развиваться ребенок, с какими внешними признаками. Психолог с ней беседовал, рассказывал, к чему стоит готовиться.

Есть и категоричные женщины, которые настаивают на прерывании там, где пороки минимальные. Приходится долго работать, беседовать, что вот это подлежит оперированию, подлежит наблюдению, реабилитации. К сожалению, есть такие пациентки, которые все равно прямым текстом говорят: нет, мне такой ребенок не нужен. Но, как правило, всегда есть и какая-то проблема в семье, если в такой ситуации ребенок становится ненужным.

Когда ребеночек рождается неживым, мы все равно его пеленаем

Людмила Халухаева, акушер-гинеколог перинатального центра Ингушетии

Впервые с потерей я столкнулась, когда училась в ординатуре в Астрахани. Женщина поступила со схватками на доношенном сроке. Но у нее был антенатал, то есть смерть ребенка наступила еще в утробе матери, и когда она поступила, по УЗИ сердцебиения не было. Для женщины это было шоком, она утверждала, что ощущает шевеления. Ей показали на УЗИ, позвали другого узиста, и только после этого женщина поверила.

Бывает, что такое происходит и по вине врача. Вот недавно в республике была ситуация: женщина приходит рожать на своих ногах, с мужем, четвертые роды, делают УЗИ, все нормально. А в итоге – мертвый ребенок, отслойка плаценты, удаление матки… Женщина винит во всем врача, и правильно делает, я как врач это говорю. Если женщина сама на ногах приходит, как только она переступает порог медучреждения, ответственность полностью ложится на акушера-гинеколога, который женщину ведет. Я сейчас нахожусь в декретном отпуске, наблюдаю со стороны, и все равно в шоке от этой ситуации.

Когда ребеночек рождается неживым, мы все равно его пеленаем – это же человек. Некоторые женщины категорически не хотят смотреть на него. А некоторые женщины, наоборот, говорят: «Приложите его ко мне, мне надо на него посмотреть». Я работаю с 2005 года и вижу, как даже женщина, которая отказывается на ребеночка посмотреть, через день-два начинает жалеть, что не посмотрела, не попрощалась. Поэтому, основываясь на своей практике, когда такое случается, я говорю матери: «Ты посмотри на него. Он не страшненький, он ничего, как будто спит». Пусть она поплачет в родзале, пусть его подержит, прижмет к себе. И потом приходит понимание – ребеночка нет. Иначе могут оставаться какие-то иллюзии, мешающие жить дальше.

Слова успокоения часто не помогают. Иногда женщине просто надо сказать: «Я не знаю, что тебе сказать, моя хорошая».

Иногда верующей женщине можно сказать что-то про надежду на Всевышнего, помогает. А так, конечно, многое зависит от психики женщины. С некоторыми надо вместе поплакать. По-разному бывает.

У меня была ситуация, поступила женщина, огромный живот, многоводие, и она поступила уже с умершим в утробе ребеночком. Ребенок большой, 5 кг, у нее сахарный диабет, как тяжело я его вытаскивала! Десять раз пожалела, что я не прокесарила, и она просила сделать ей кесарево. А после родов она говорит: «Хорошо, что ты не сделала мне операцию и я прошла этот путь».

Когда поступает женщина, у ребенка которой уже в утробе не бьется сердечко, ей – тяжелее всех, но она гораздо больше, чем родственники, способна воспринимать информацию, понимать. Тяжелее всего бывает успокоить родственников в этом плане, они начинают давить, иногда агрессивно, требовать операции, хотя порой лучше именно чтобы были естественные роды.

Такие женщины вообще не должны находиться в палатах вместе с родившими живых и здоровых детей женщинами. Здесь именно чисто организаторский вопрос. Я начинала свою акушерскую деятельность в роддоме Казахстана, и если у женщины ребенок умирал, мы ее в общую палату не клали, если были сложности с отдельной палатой, переводили в отделение гинекологии. Каково иначе ей видеть кормящих мам, слышать детские крики? И когда я была заведующей отделением в роддоме, мы оберегали таких женщин. Еще должна быть ранняя выписка. Если в стационаре нет возможности женщину изолировать, на день-два можно найти одноместную палату, эти пару дней понаблюдать – и отпустить домой.

Надо научиться простой человечности. Не бояться нарушений санэпидрежима, он из-за этого не нарушается. Чистоту здания и в палатах хотим поддерживать, а человечность и чистоту душ поддерживать почему-то не хотим. Прежде чем идти на акушера-гинеколога, нужно еще сдавать экзамен на человечность. Как и во всех врачебных специальностях.

Раньше мы делали много ошибок и не давали родителям отгоревать

Татьяна Маслова, заведующая отделением реанимации и интенсивной терапии новорожденных в Тульском областном перинатальном центре

«Вы когда-нибудь говорили родственникам о смерти пациента? Нет? Пойдем учиться», – сказал мне заведующий отделением, когда я только пришла в реанимацию после специализации. У женщины – второе или третье ЭКО, двойня, роды в 26-27 недель, один погиб сразу, а второй через какое-то время. Вел беседу он, а я слушала, понимая, что когда-нибудь говорить придется мне.

И я очень долго помнила фамилию первого ребенка, который ушел уже во время моей самостоятельной работы. Сейчас фамилия стерлась, прошло много лет, но я помню его вес, срок гестации – ребенок был больше 2 килограммов, 35 недель, казалось, он не должен был погибнуть. Но он ушел, причем как-то молниеносно. В то время я сама была беременна, на большом сроке, мне оставалось пару дежурств до декрета… Было очень тяжело: ведь все равно закрадывается ощущение того, что ты сделал не все, даже когда умом понимаешь, что случай некурабельный. Тогда я позвонила заведующему отделением – было пять утра, он приехал и отпустил меня, родственникам сообщил сам, поскольку понимал – я в таком состоянии, что сама могу преждевременно родить.

С годами работы я все больше понимаю, что нам, докторам, очень не хватает правильных навыков коммуникаций. Даже просто для бесед с родителями, чьи дети находятся в реанимации. Тебе приходится методом проб и ошибок учиться говорить с ними. Хорошо, что сейчас появились тренинги, лекции для медработников, хотя учить разговаривать с пациентами нужно в вузах…

Три года я – заведующая реанимацией новорожденных, и сообщать новости родителям, в том числе трагические – моя задача. Приходится постоянно учиться, читать, слушать. В прошлом году на медицинском конгрессе был целый симпозиум, посвященный именно неонатальным потерям и коммуникации с родителями. После я пригласила лекторов к нам, чтобы они провели тренинг для врачей нашего центра. К нам приезжал психолог из фонда «Свет в руках».

Сейчас я вижу, что мы делали неправильно, общаясь с родителями. Например, пытаясь успокоить, поддержать своими фразами, наоборот, обесценивали их чувства, не давали им выплеснуть эмоции. Чтобы, как мы думали, ранить меньше, отвлечь, старались быстро сообщить и перевести разговор на организационные моменты: захоронение, процесс оформления документов – что надо принести, куда позвонить. То есть мы не давали им время прийти в себя, отгоревать.

Еще ошибка: мы, особенно если речь о детях, которые лежали у нас какое-то время, начинали извиняться перед мамами: «Простите, мы старались». Психологи объяснили, что извиняться здесь тоже не правильно – мы действительно делаем, что можем.

Два года назад у нас был ребенок, который пришел в наше отделение для наблюдения, мы его перевели уже на второй этап выхаживания, он должен был утром выписаться. Ночью он вновь поступил к нам в крайне тяжелом состоянии, практически с единичным сердцебиением. Полтора часа мы проводили реанимацию, но спасти не удалось. У мамы, когда она узнала, началась страшная истерика – она закрыла глаза и просто кричала, казалось, вечность. Это сейчас я понимаю, что такая реакция, наоборот, помогает справиться с болью.

Гораздо опаснее тихие реакции, без эмоций, когда человек может спокойно выслушать, а потом уйти и сделать что-то непоправимое с собой.

Несколько раз у меня были периоды, можно сказать, выгорания. Что начинается выгорание, я понимаю, когда ни о чем не могу думать, кроме работы, перестаю спать. Постоянно чувствую усталость, появляются вопросы – зачем все это, кому я пытаюсь что-то доказать. Они возникают, когда ты пытаешься спасти ребенка, но нет отдачи ни от родителей, ни от администрации. Администрация говорит: вы самое дорогое отделение, зачем мы на вас тратим деньги, когда они нужны на то-то и на то-то. Или нужно что-то для ребенка купить, а у нас нет этого, купить мы, учреждение, не можем, но не можем попросить и родителей – у нас лечение бесплатное – такой вот порочный круг. Ты устаешь воевать с ветряными мельницами, а поскольку и дома в таком состоянии совсем не удается переключиться на семейные дела, начинаются проблемы.

В таких ситуациях я обращалась к кризисному психологу, и беседы с ним помогали вернуться в нормальное состояние, ведь я люблю свою работу.

Мамам, чьи дети находятся в реанимации, мы предлагаем пообщаться с психологом, но чаще отказываются: «Нет, я что, ненормальная!»

Если мы понимаем, что все закончится плохо, приглашаем мам попрощаться. В основном они отказываются: им страшно. Но после тренингов БФ «Свет в руках» я предлагаю подумать еще немного, чтобы потом не пришлось жалеть о несделанном. У меня уже был случай, когда мама приходила, передумав.

Точно так же с захоронением, особенно детей весом меньше 1 килограмма. Родители часто отказываются от него, им хочется все забыть, как будто не было этой беременности и этих родов. Но я объясняю: «Захоронить – не значит, что вы должны ставить памятники, кресты и потом постоянно ходить на могилу. Психологически вам важно закрыть эту тему. Не прожитые внутренне и не пережитые эмоции все равно будут искать выхода». И было несколько случаев, когда сначала родители писали отказ от захоронения, а потом, подумав, перезванивали на следующее утро со словами: «Мы передумали, мы будем ребенка хоронить».

Муж у меня далек от медицины, старается слушать и поддерживать. Другое дело, что нас всех не учили поддерживать и сопереживать. Я понимаю, что муж хочет успокоить, говоря: «Ты не можешь всех спасти, не надо все настолько принимать на себя», но моя боль от этого не уходит. Бывает, дети устают, злятся, говорят: «Тебе важна только работа». Конечно, это не так, но работа у меня действительно такая, что не выключишься, не забудешь сразу все, что там было, до следующего дежурства.

Но наша работа – это, прежде всего, про жизнь. И какая радость, когда удается вытянуть ребенка и когда он уходит на долечивание, а потом в хорошем состоянии выписывается домой!

Благодарим фонд «Свет в руках» за помощь в подготовке материала.

Алия М., Москва

Я потеряла ребенка в 31 неделю беременности. Рожала его уже мертвым.

Беременность до 28 недель протекала хорошо, я пошла на плановое УЗИ, и обнаружилось, что у меня нарушение маточно-плацентарного кровотока, к ребенку не поступают питательные вещества , и он в два раза меньше, чем должен был быть. В 28 недель весит около 600 граммов вместо положенных полутора килограммов.

Меня срочно положили в больницу, в отделение патологии беременных, где в итоге я провела три недели. Ставили капельницы, кололи уколы, ребенок даже подрос на 200 грамм. Мы с врачами радовались. А потом очередное УЗИ показало, что у него уже умирает мозг.

Дальше была стимуляция. Три дня я проходила с ним, мертвым, потому что роды никак не начинались. Я так же продолжала ходить в столовую с беременными женщинами. Когда ко мне подходили, спрашивали, какой у меня срок, отвечала: «31 неделя». Никому не говорила, что случилось. Спасало состояние шока, в котором я тогда пребывала.

Я помню замечательную дежурную сестру. У меня в одну ночь очень сильно поднялось давление и болела голова. Я подошла к ней спросила, можно ли мне какую-то таблетку выпить. Она сказала: да, уже все можно. А потом добавила: «Я всю ночь сижу, приходи ко мне в любое время, хочешь, просто поболтаем». Я к ней не пришла, но была благодарна за эти слова: она нашла те, которые были мне необходимы в данную минуту.

Через три дня я сама родила сына. Я была уверена, что вот такие роды, когда ты рожаешь уже не живого ребенка, — особенные, происходят в особенном месте, где будет только врач и я. Но муж сказал: «Я обязательно буду на твоих родах. Это же наш ребенок». С момента, как меня перевели в родовое отделения, он был рядом и поддерживал меня.

Когда начался активный период родов, я не думала о том, какой будет конец. Рожала без анестезии, потому что мне нельзя было ее делать по медицинским показаниям.

Когда роды закончились, нас оставили вдвоем с мужем на два часа. У меня была эйфория, видимо, гормоны все-таки накрыли. Я понимала, с одной стороны, что произошло, что у меня нет живого ребенка, а с другой стороны — я только что родила, стала мамой…

Боль от осознания утраты стала накатывать на второй день, я начала плакать.

В послеродовом все лежали с детьми, они все время кричали. Помню момент: я лежу ночью и — тишина, никто не плачет. И я понимаю, что хочу услышать этот звук, что я от него успокаиваюсь.

Пока я лежала в послеродовом отделении, муж узнал, как можно похоронить сына. Никто особо не объяснял, что делать. Казалось, этого никто и не знает. Можно хоронить? Нельзя хоронить? Мы сначала думали, что нам его не отдадут. В результате — его отдали, и нам удалось его похоронить. Это очень важно, и теперь мы часто ходим к нему.

Я видела, что врачи в больнице мне сочувствуют, но они не могли, не знали, как правильно поддержать. Я слышала: «Через полгода родишь еще. Через полгода уже можно». «Как хорошо, что нет рубца на матке». «Все равно если бы он родился, был бы глубоким инвалидом».

Нужные и важные слова говорили друзья. Моя подруга сказала: «Расскажи мне о нем». И для меня это было настолько правильно и нужно. Еще мне помогали фразы: «Ты самая лучшая мама», «Я с тобой», «Ты можешь рассказать мне все, что хочешь, я готов слушать», «Можно, я тебя обниму?», «На кого он был похож?». Слыша это, я понимала, что люди признают, что это мой ребенок, что он существовал, что он есть.

Первую неделю после выписки муж взял отгулы и был со мной круглосуточно. Приходили наши мамы и по очереди готовили нам еду, помогали с бытом, за что я им очень благодарна. Потому, что какие-то привычные вещи, которые мы делаем, не задумываясь, — покормить кота, постирать белье, приготовить обед – становятся в такие моменты совершенно невыносимыми.

В сильной депрессии я была год. Сначала пыталась справиться сама, без лекарств. Нашла новую работу, пыталась заняться спортом. У меня началась совершенно мне не свойственная активность. Я сейчас оглядываюсь и понимаю, это все тоже было следствием шока. Когда ребенку должно было исполниться полгода, мне стало совсем плохо, я пошла к психиатру, и она мне прописала таблетки.

Когда сыну исполнился год, мы устроили день рождения, позвали наших родителей, близких друзей. Испекли торт, поставили свечку, заказали шарики. Мне хотелось, чтобы это был не день скорби, а настоящий день рождения, праздник. И он получился. Мы пустили шарики в небо, задули свечку, вспоминали, сказали тост, насколько этот ребенок изменил нашу жизнь. После этого мне стало легче. Конечно, я не могу сказать, что горе проходит: оно не проходит. Внутри всегда будет дыра, но ты начинаешь учиться жить с ней. Учишься заново смеяться, радоваться.

Мы благодарны Соломону за то, сколько любви он нам принес, мы в себе открыли столько родительских чувств. Мне кажется, я очень сильно изменилась. Эта любовь, которую мы чувствуем к нему, она все время теперь с нами. Если кто-то спрашивает, есть ли у нас ребенок, отвечаем, что да, есть. Если вопросы следуют дальше, сколько ему лет, мы уже говорим, что он умер. Ну как иначе ответить? Разве можно сказать, что у нас нет детей, если он есть?

Когда с нами это случилось, фонда «Свет в руках» еще не было. Он появился только через год. Никакой информации, как пережить случившееся, на русском языке практически не было, всю информацию я брала на западных сайтах. В том же инстаграме существует целый мир, где англоязычные мамы, потерявшие детей, создают себе отдельные аккаунты, пишут об этом. И очень все друг друга поддерживают. Целая сеть поддержки. У нас такого не было, я не знала, куда обратиться. Я очень рада, что наконец-то это появилось в нашей стране.

«Мама не плачь, отпусти меня, пожалуйста»

Диана Фомина, Набережные Челны

Через четыре месяца после свадьбы я узнала, что беременна. Все последующие пять месяцев чувствовала себя хорошо, с анализами все было в порядке. И вдруг резко на 19 неделе начались отеки, пошла на прием к акушеру-гинекологу в женскую консультацию, и оказалось, что за неделю я прибавила четыре килограмма.

«Вы, наверное, едите много макарон, налегаете на картошку. Идите домой, а если будете много есть, положу в стационар». Пришла на следующий прием, оказалось, что еще прибавила три килограмма. На майские праздники меня приняла другая врач – прежняя была в отпуске. Она посмотрела, отпустила, ничего не сказала. Но я все равно чувствовала, что что-то не то, хотя беременность первая, ничего не знаю толком, все успокаивают, что так бывает — у беременных отеки.

Вечером позвонила заведующая (это была пятница) и сказала, что, скорее всего, у меня гестоз и нужно приходить в понедельник к врачу.

Накануне приснился сон, как недавно умерший дедушка мужа уводит с собой маленького ребенка. Утром пошла в поликлинику, давление стало подниматься — 130-140, проверили зрение и – сказали прийти завтра… Уже точно зная, что у меня серьезные проблемы, дождалась мужа, мы с ним пошли к заведующей, и только после этого на меня внимание обратили. Вызвали «Скорую», которая увезла меня в перинатальный центр. Там уже было совсем другое, внимательное отношение.

Там пытались сбить давление, как-то исправить ситуацию. А потом врачи сказали, что мое состояние тяжелое, резко повысился белок, и надо срочно проводить роды. Я еще думала, что его можно будет спасти, выходить после родов. Но мне дали понять, что это невозможно. У меня началась истерика, я отказалась от кесарева сечения: «Ищите, что со мной не так, но не трогайте ребенка».

В этот момент врачи вели разговоры с мамой и с мужем, чтобы они меня уговорили рожать. Давление было 220, и врачи говорили, что еще час, и либо я умру, либо — паралич или инсульт. Пришла заведующая и стала ругаться (сейчас понимаю, что она была права), говорила, что ребенка в любом случае не спасти, но если вместе с ним умру и я, то каково будет моим близким?

Мама и муж тоже уговаривали, говорили, как я им дорога.

Но я все равно отказывалась, поскольку думала о ребенке. Когда мне принесли на подпись бумагу с отказом от операции, у меня уже начала дергаться рука. Врачи сказали, что времени у меня совсем мало. Тогда я сдалась.

Сделали экстренное кесарево, родилась девочка 250 грамм, 23 сантиметра. Об этом мне сказали только наутро. Я в первое мгновение еще понадеялась, что она — жива. Нет! У нас осталась только бирка и фотография с УЗИ.

Когда утром очнулась – рядом лежали роженицы после кесарева, и они меня все спрашивали, кто у меня родился, какой рост, какой вес. Хорошо, врачи попались хорошие в перинатальном центре, они тут же подбегали к ним, просили не задавать мне вопросов. Подходили медсестры, успокаивали, подбадривали. Одна даже косичку мне сделала.

Но я плакала целыми днями.

А потом перевели из реанимации в общую палату, где со мной лежала девушка, у которой недоношенный ребенок был в тяжелом состоянии, не ясно, выживет — не выживет. Мы с ней обе говорили на одну тему, каждая со своим горем, каждая плакала.

Когда меня выписывали, надо было пройти через зал выписки, там стояли люди с воздушными шарами в руках, ждали, когда выдут те, у кого были благополучные роды. А я шла одна…

Два месяца на больничном плакала беспрерывно.

Очень поддерживали муж, родители.

Через два месяца предложили новую работу в бешеном темпе, что даже нельзя было подумать о чем-то, я ушла в нее с головой и, казалось, справилась. Но, как только темп спал, я опять начала погружаться в депрессию.

Особенно плохо было где-то через полгода, в день, когда ставили предварительную дату родов.

Справиться, на самом деле, помогли сны. На следующий день после операции мне приснился человек, похожий на Бога, во всем белом, который уводил за руку ребенка. Это была девочка, которая повернулась и сказала: «Отпусти меня мама, пожалуйста». И позднее мне приснился сон, как будто дочка играет и говорит: «Мама не плачь, отпусти меня, пожалуйста, мне же хорошо». После этого сна я проснулась и поняла, что на самом дела Бог есть, и дала себе слово перестать рыдать, взять себя в руки. Ушла с головой в обследование собственного здоровья, которое показало, что у меня все в порядке.

Важно, что муж смог похоронить дочку. Он ее похоронил в одной могилке с дедушкой. Я смогла туда приехать только через полгода: мне легче было понять, что она на Небе. Но сейчас я спокойно отношусь к тому, что тело ее там, и прихожу вместе с мужем.

Помогая другим…

Юлия Карасева, Люберцы

Моей дочке — 16 лет. Через несколько лет после ее рождения у меня был самопроизвольный выкидыш, потом – замершая беременность.

К такому грустному развитию событий я не то что бы была готова, но, поскольку уже была психологом, знала, как из этой ситуации выкарабкиваться

Я знала, насколько широко распространены перинатальные потери и насколько они замалчиваются в обществе. Я считаю это несправедливым, неправильным, потому что множество женщин оказываются потом в тяжелом состоянии, бывают и суициды, и развод, распад семей…

После замершей у меня случилась благополучная беременность, постоянно была угроза ее прерывания, но, с помощью врачей, удалось сохранить, и у меня родился сын.

После у меня был еще один выкидыш.

На самом деле справиться с этой болью, разобраться и отпустить мне помогала не только поддержка близких, в том числе – дочки, с которой мы и сейчас очень близки, но и то, что я стала помогать другим женщинам (безвозмездно) пережить случившееся.

Все беременности – это факт биографии женщины, даже если они закончились трагично. Важно только понять это, принять, возможно – проработать…

Благотворительный фонд «Свет в руках» оказывает психологическую и информационную поддержку всем, столкнувшимся со смертью ребенка до, во время и после родов. Кому-то важно просто услышать про опыт других, кому-то необходима психологическая помощь. Если вы столкнулись с этой бедой, обязательно обращайтесь за поддержкой.